Марго и демиург. Роман - Маргарита Минина

Мы повздыхали и грустно похихикали над своей неизбежной тяжкой участью. Дескать, чему быть – того не миновать. Но это когда еще будет… Пять лет, которые мы себе определили, это же целая вечность!

Сейчас мне самой трудно поверить, что это вовсе не придуманный, а реальный разговор двух шестиклассниц из английской спецшколы в Москве. Я невольно улыбаюсь – все-таки какими же дурочками мы тогда были!

Мой прогноз сбылся наполовину. Элька была «откупорена», как мы тогда выражались, после выпускного вечера. А со мной это случилось раньше…

***

В конце 9 класса мы узнали, что наша учительница литературы и заодно классная руководительница Белла Соломоновна уходит на пенсию. Она была добрейшей, но пресной, как еврейская маца, которой она однажды на Пасху нас угощала. А когда начался новый учебный год, нас ждал приятный сюрприз – в школе появилось два новых учителя. Главное – оба мужчины, и оба молодые. И преподавать они будут у нас. Один – литературу и русский язык, а второй – историю и обществоведение. Ну чем не радость для нашего «женского монастыря», где еще не ступала мужская нога? Если не считать директора и невыразительного, практически бесполого учителя химии. Где даже физрук, и та – женщина?!

Я помню, как 1 сентября пробегала мимо учительской, спеша на первый урок. А из нее как раз выходил улыбчивый и чуть-чуть пижонистый красавец (так мне, во всяком случае, показалось) лет этак 30-и. Как писали в старину, был он хорошего среднего роста, худощавый и весь какой-то тонкий, чуть ли не хрупкий. И походка у него была в точности, как у Эльки, – летящая. Он был как бы весь устремлен вперед и ввысь. Густые темно-русые волосы по-мальчишечьи взъерошены, что очень ему шло. Слегка прищуренные серые глаза глянули на меня слегка насмешливо. Но насмешка эта была доброжелательной и располагающей. Главное же, что бросилось мне в глаза – это раздвоенный подбородок, как у Майкла Дугласа, от которого все девчонки нашего класса в тот год были без ума, и, кстати, как у Лешки Круглова, который, возможно, по этой причине считался одним из двух главных героев-любовников нашего класса. Вторым был Марик Хейфец. Он был гораздо красивее Лешки, но раздвоенного подбородка у него не было. Круглов к тому же был круглым отличником, так что эта фамилия ему была в самый раз.

Почему-то считается, что раздвоенный подбородок у мужчин – это «железный» признак твердости и сексуального темперамента, что, вообще говоря, странно. У меня, например, такой подбородок ассоциировался скорее с женским половым органом. Но я тоже поддалась влиянию нашей классной моды.

Да, первое беглое впечатление было более, чем положительным, и я даже подумала: «Вот будет здорово, если он окажется нашим учителем». Через несколько минут прозвенел звонок, дверь распахнулась и надо же – в класс вошел именно он – наш новый словесник.

***

Класс гудел. Девчонки возбужденно рассказывали друг дружке о своих летних приключениях – где, как, с кем? Как-никак мы не виделись почти три месяца. Но с его появлением воцарилась тишина. Прекрасная половина нашего класса стала оценивающе осматривать новенького, одобрительно и чуть смущенно переглядываться, иногда даже незаметно выставляя большой палец. Общее мнение, как всегда, выразила Ленка Павлова, самая насмешливая и острая на язык из наших девчонок и, пожалуй, главная наша с Элькой конкурентка в смысле внешности в классе: «Наконец-то хоть мужчина появился!»

Все захихикали, а новенький весело оглядел класс и сказал:

– Звать меня Амбруаз Михайлович, повторяю: – Амб-ру-аз. – При этом новенький подошел к доске и стремительным, как и его походка, почерком начертал на ней свое имя. – Кстати, по-гречески это имя означает «бессмертный». Вы же помните про амброзию – напиток бессмертных богов?

Кто-то негромко, но явственно, так, что все услышали, фыркнул: «Кащей! Кащей бессмертный!» и весь класс покатился со смеху, так что мне стало даже немного обидно за учителя. «Вот дураки», – подумала я.

«Новенький» тоже улыбнулся, а потом вдруг мгновенно стер улыбку и очень серьезно, даже с какой-то угрозой в голосе продолжил:

– Нетрудно догадаться, что в детстве я немало натерпелся из-за своего имени. Поэтому в память о тех своих детских муках сразу вам заявляю, что никаких смешочков и глупых прозвищ не потерплю. Я человек злопамятный, и если кто захочет поюморить, то горькими слезами обольется. Все поняли? Вопросы есть?

Мы притихли, так как не до конца понимали, шутит он или всерьез. Таких слов, тем более, угроз, мы из уст Беллы Соломоновны никогда не слышали.

Все-таки Ленка Павлова решилась спросить:

– А откуда у вас такое… редкое имя?

– Что ж, вопрос резонный, поэтому отвечу, – строго начал новенький, но тут же сменил тон на задушевный и доверительный (вообще, эта резкая и неожиданная смена интонаций, как мы вскоре поняли, была одним из излюбленных педагогических приемов Амбруаза Михайловича). – Моя матушка, царствие ей небесное, была довольно известной переводчицей с французского. В основном, поэзии. И у нее всегда было множество друзей-французов. А самым близким из них был переводчик (и сам при этом поэт) по имени Амбруаз. И вот как раз в тот период, когда матушка, как говорится, носила меня под сердцем, он трагически погиб в автокатастрофе. И она буквально настояла, несмотря на сопротивление моего отца (увы, ныне тоже покойного) назвать меня в честь этого своего друга. Так вот спустя пару месяцев и появился карапуз с нерусским именем Амбруаз. Думаю, один такой на всю Москву. И, как я уже говорил, это имя всегда поначалу вызывало среди моих дворовых приятелей, а потом и в младших классах, одинаково бурную реакцию. Так что мне приходилось драться, отстаивая свою честь. Но потом мои дружки к нему привыкли. Да я и сам привык. И даже научился извлекать из него определенную пользу. Ибо это необычное имя неизбежно обращало на меня внимание и как бы выделяло из общего ряда. Согласитесь, ведь звучит? Амб-ру-аз? – по слогам произнес свое имя учитель, как бы пробуя его на вкус.

– Звучит, – нестройно ответили мы.

– Вот то-то, – снова улыбнулся наш новый словесник. – Не то, что какой-нибудь Иван Иваныч, верно? Заранее прошу прощения, если кто-то из вас носит это гордое имя Иван.

В нашем классе Иванов не было, и Амбруаз Михайлович продолжал:

– Ведь услышав необычное имя, каждый неизбежно переносит эту якобы необычность на его носителя. Сразу возникают ожидания, что человек столь же оригинален, как и его имя. По большей части эти ожидания оказываются ложными. Правда, не в моем случае – я свое имя оправдываю, ха-ха. В чем вам, друзья мои, вскорости суждено убедиться.

***

После этого «нескромного» заявления мы окончательно запутались – шутит новенький или говорит всерьез?

– Кстати, в замечательной и самой смешной на свете книжке, которую вы, конечно, еще не читали, но, может быть, вам посчастливится прочитать ее в будущем… Я говорю о «Тристраме Шенди» великого, не побоюсь этого слова, Лоренса Стерна. Имя автора вам тоже пока ничего не говорит… Так вот, в этой книжке есть преуморительная глава, посвященная описанию имен, их значению и влиянию на судьбу их обладателей. А сам герой, Тристрам, получил свое имя по ошибке, вследствие целой цепочки несуразных происшествий и вопреки желанию своих родителей, из-за чего вся его последующая жизнь пошла наперекосяк. Но я отвлекся. Если я вдруг когда-нибудь в будущем начну говорить об этой книжке, вы меня тут же останавливайте. Иначе, если дать мне волю, то урок будет сорван. Усвоили?

Новенький тут же сделал самое серьезное лицо и как бы озабоченно произнес:

– Мы и так потратили на ерунду уйму времени. Но ничего, наверстаем. Думаю, мы поладим, но учтите – панибратства не потерплю. Ведь я не только злопамятный, но еще и диктатор по натуре. А это адское сочетание, доложу вам. Поэтому на моих уроках должно быть тихо, поняли? Внимайте каждому моему слову, как новобранцы речам старшины. Спрашивать можно, но только по теме урока.

Мы были несколько ошарашены. Но тут он снова улыбнулся, чем и смягчил (в который уж раз!) неожиданную жесткость предыдущей фразы:

– От нового учителя, как и от нового президента все ждут тронной речи. Что ж, не стану отступать от традиции. Моя тронная речь будет краткой. У меня для вас две новости – одна хорошая, а другая плохая. С какой начать?

– Давайте с плохой, – раздались голоса.

– Что ж, с плохой так с плохой. Мы начнем с ликвидации безграмотности. Поэтому в первой четверти, пока мы эту безграмотность не ликвидируем, я буду ставить вам оценки не от двух баллов до пяти, как вы привыкли, а по новой шкале – от +2 до -10. А начиная со второй или с третьей (это уж как пойдет), мы перейдем к обычной шкале. Потому что, и это я вам обещаю, через полгода вы все научитесь писать без ошибок.